Таким входным кодом был выбран тактильный. В ладонь испытуемого, которая была отгорожена от него экраном, экспериментатор вписывал тупым стилетом простые фигуры: палочка; кружочек; крестик; две па­лочки; два кружочка. Из них в зависимости от последовательности элемен­тов могли составляться разные ряды. Задача испытуемого состояла в том, чтобы опознать элементы ряда, запомнить их и после окончания опыта воспроизвести. Без метрического постукивания обычно запоминали пять-шесть элементов ряда. Все испытуемые замечали способ запомина­ния. По ходу вписывания фигур они проговаривали про себя примерно так—две палочки две палочки, кружочек две палочки, кружочек, крестик две палочки, кружочек, крестик, два кружочка, и т. д. Этот прием они на­зывали суммированием, т. е. при вписывании нового элемента проговари­вались все ранее вписанные.

При введении метрического постукивания у всех испытуемых появи­лась экспериментальная амнезия. Воспроизводилось только два, редко три элемента, остальные, хотя и опознавались при вписывании, но потом забывались, так как постукивание вытесняло проговаривание про себя названий элементов. Через один или два экспериментальных дня некото­рые испытуемые неожиданно для экспериментатора стали в опытах с по­стукиванием с легкостью. Воспроизводить все пять, шесть элементов, т. е. столько же, сколько и без постукивания. Стало ясным, что они перешли на какой-то другой код при решении этой задачи. Опишем коды, най­денные двумя испытуемыми.

Испытуемый М. перед опытом с постукиванием уже составил правило перевода слов русского языка на предметно-схемный язык. Так, он представлял себе елку, когда вписывалась палочка; когда вписы­вался в ладонь крестик,— что елку вставили в крест; при вписывании следующих элементов — кружочка, палочки, двух кружочков, крестика— он продолжал развивать этот же сюжет: на елку повесили круглое укра­шение, потом длинное украшение, на верх елки крестик. В следующий раз тот же испытуемый применил новую разновидность того же кода. Дру­гой испытуемый применил безакцентный двигательно-предметный код. Испытуемый обозначил находившихся в ком­нате экспериментатора палочкой, а его ассистента—кружочком. Запоми­нание происходило так: при вписывании палочки испытуемый взглядом глаз или легким поворотом головы обращался к экспериментатору, при вписывании кружочка—к ассистенту. Две палочки—два взгляда в сторону экспериментатора; два кружочка — два поворота в сторону ас­систента; крестик —специальное покачивание головой и т. д.

Выражение «язык речи» кажется бессмысленным. Но если обратиться к той области, где нет различия между языком и речью, где средства обозначения и их реа­лизация совпадают, где кодовый переход и перевод одно и то же, тогда есть смысл говорить о каком-то данном языке, который является языком только данной речи, приспособленной к данной ситуации. Такой язык должен отличаться некоторыми особенностями.

Описанный выше предметно-схемный код, обнаруженный у разных испытуемых, может быть охарактеризован некоторыми общими чертами. Во-первых, это код непроизносимый, в нем отсутствуют материальные признаки слов натурального языка. Здесь нет последовательности знаков, а есть изображения, которые могут образовать или цепь или какую-то группировку. Этот код отличается от всех других тем, что обозначаемое других языков в этом новом коде является вместе с тем и знаком. Когда мы говорим: Большой театр, то за буквами или звуками языка разумеем самое вещь — Большой театр. Когда же мы представляем себе Большой театр, то независимо от каких-либо букв или звуков, мы имеем в виду самое эту вещь как предмет, могущий породить множество высказываний (например, мысль о том, что находится справа, слева, сзади от Большого театра и т. п.). Поэтому такой код и может быть назван пред­метным.

Вместе с тем представления как изобразительные компоненты этого кода схематичны. Испытуемый представлял себе, например, елку и елочные украшения лишь как заместителей палочки и кружочка: палочки, кре­стики и кружочки сами по себе никак не связаны, поэтому и плохо запо­минаются, елка же предметно связана с елочными украшениями. Тем не менее, эта связь схематична. Предметы, сведенные к такой схеме, соста­вляют единство, каждый элемент которого непроизносим. Такой предметный код представляет собой универсальный язык, с которого возможны переводы на все другие языки.